Экс-генсек ОБСЕ: «Надо выстраивать европейскую безопасность с Россией»

Сюжет Эксклюзивы РБК Глава Женевского центра политики безопасности, генеральный секретарь ОБСЕ в 2017–2020 годах Томас Гремингер рассказал о возможном вкладе этой организации в безопасность Европы и о том, что нужно для урегулирования на Украине

О прошлом и будущем ОБСЕ

— 50 лет назад был подписан Хельсинкский заключительный акт, а 30 лет назад — основана ОБСЕ. Как бы вы оценили ее состояние сегодня и какой ее период был наиболее эффективным?

— Думаю, было несколько этапов, когда ОБСЕ, а до нее СБСЕ были продуктивны. Я бы начал со второй половины 1970-х годов, когда СБСЕ удалось сделать несколько вещей. Во-первых, оно помогло не допустить превращения холодной войны в горячую, создав прочную платформу для политического диалога и комплекс мер укрепления доверия и безопасности, которые обеспечили военную транспарентность; затем оно стало площадкой для важных переговоров по контролю над вооружениями, а также укрепило гражданское общество на всем пространстве СБСЕ. Это был важный и продуктивный этап СБСЕ как предшественника ОБСЕ.

rbc.group

Период 1990-х годов, на мой взгляд, также был продуктивен. Он начался с Хартии для новой Европы в 1990 году, а затем продолжился выработкой широкого спектра обязательств по всем трем измерениям всеобъемлющего подхода ОБСЕ к безопасности. Еще одним важным документом стала Хартия европейской безопасности, согласованная главами государств в Стамбуле в 1999 году.

rbc.group

Очевидно, что сегодня ОБСЕ сильно поляризована. Когда дело доходит до ее политической роли в урегулировании конфликтов в Европе, можно сказать, что организация в значительной степени утратила свою актуальность. Она по-прежнему отлично работает через свои полевые миссии, через свои институты — верховный комиссар по делам национальных меньшинств, представитель по вопросам свободы СМИ, Бюро по демократическим институтам и правам человека, по-прежнему актуальны департаменты секретариата. Но с политической точки зрения организация стала — и это трудно говорить — неактуальной. Думаю, это изменится, только если ОБСЕ вновь начнет играть роль в урегулировании конфликта на Украине.

Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) объединяет 57 стран Европы, Азии и Северной Америки. Ее предшественником было Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ) — форум европейских стран, созванный в 1973 году по инициативе Финляндии.

В 1975 году в Хельсинки 35 государств, включая СССР и США, подписали Хельсинкский заключительный акт, в котором страны закрепили договоренности в четырех разделах: безопасность в Европе (десять принципов — от неприменения силы или угрозы силой и нерушимости границ до мирного урегулирования споров); сотрудничество в области экономики, науки, техники и защиты окружающей среды; безопасность и сотрудничество в Средиземноморье; сотрудничество в сфере культуры, образования, информации и других гуманитарных областях.

В 1995 году СБСЕ трансформировали в ОБСЕ. За 50-летнюю историю СБСЕ/ОБСЕ организация провела семь саммитов, последний из них прошел в 2010 году в Астане.

Фото: Thomas Trutschel / photothek / Global Look Press

— В прошлом году вы сказали моим коллегам, что ОБСЕ существует «в режиме выживания». Во имя чего она выживает?

Новости компаний РБК Компании Крупнейшие компании по приросту выручки за последний год Изучите данные в каталоге по регионам РБК Компании Отзывы о вашей компании Публикуйте короткие отзывы или развернутые кейсы с деталями успешного сотрудничества РБК Компании Художественно-технические компании с максимальным приростом выручки за последний год Посмотрите сведения в каталоге

— Я бы не стал недооценивать роль организации в плане наращивания потенциала и поддержки государств — участников в решении практических проблем безопасности. У меня складывается впечатление, что ОБСЕ по-прежнему ценят. Но сегодня мы видим, что ОБСЕ в большинстве столиц региона исчезла с политического радара.

Зачем же тогда сохранять ОБСЕ? Я бы привел ряд доводов. Если, предположим, нам удастся прекратить военные действия на Украине, потребуется механизм контроля прекращения огня, и я думаю, что здесь ОБСЕ — возможно, вместе с ООН — могла бы сыграть важную роль — у нее есть экспертиза, технические знания. Затем необходимо подумать о линии соприкосновения в 5 тыс. км, которая пройдет между Россией и Западом и которую будет необходимо контролировать. Это подразумевает каналы связи на случаи кризиса, меры по снижению военных рисков, меры по укреплению доверия и безопасности.

В какой-то момент встанет вопрос о том, чтобы возобновить переговоры по контролю над вооружениями. Сегодня у нас есть хорошо вооруженная Украина, хорошо вооруженная Российская Федерация и европейские страны, которые сейчас вооружаются. Мы не хотим, чтобы это продолжалось вечно, поэтому нужна платформа для переговоров по контролю над вооружениями. Возможно, не завтра, но послезавтра. В конце концов, ОБСЕ — это единственная инклюзивная региональная организация по безопасности, и оживить ее, думаю, будет гораздо умнее, чем изобретать что-то новое.

— ОБСЕ была одним из ключевых столпов архитектуры европейской безопасности. Сегодня эта конструкция, очевидно, не работает. Когда и почему она начала разваливаться?

— Исторически, на мой взгляд, поворотным моментом, когда отношения между Россией и Западом начали портиться, был рубеж тысячелетий. У Российской Федерации и Запада есть очень проработанные нарративы о том, почему этот кооперативный порядок безопасности в конечном итоге развалился. Боюсь, примирить эти нарративы в обозримом будущем не удастся. И поэтому я выступаю за то, чтобы сосредоточиться на структурных элементах, которые нужны для восстановления европейской безопасности, — давайте посмотрим вперед и постараемся обозначить, как мы можем оживить отдельные элементы кооперативной безопасности в Европе, которую в обозримом будущем будут определять сдерживание и конфронтация. Очевидно, это подразумевает много усилий по укреплению доверия.

— Проблема обозначена. Можно ли разработать пошаговый рецепт того, как ее решить? С чего начать?

— Это совершенно правильный вопрос. Именно поэтому я считаю, что нам надо сфокусироваться на структурных элементах, которые обеспечат восстановление европейской безопасности. Прямо сейчас у нас есть европейский порядок безопасности, который в основном направлен на защиту Европы от России. Я же думаю, что этот порядок надо выстраивать как европейскую безопасность с Россией — безопасность на всем континенте мы можем строить только вместе. Для этого необходимо восстановить доверие.

Думаю, шаг номер один — положить конец военным действиям на Украине и сделать это способом, приемлемым для всех заинтересованных сторон, включая Украину. Без этого любые другие структурные блоки будут в своей функциональности очень ограничены. Если военные действия на Украине прекратятся таким образом, который все стороны посчитают справедливым, то у нас будет среда, в которой будет возможно вести переговоры о мерах по снижению военных рисков и мерах укрепления доверия и безопасности. Просто представьте сильно вооруженную Европу, где вам снова понадобится военная прозрачность и вы постепенно захотите вернуться к контролю над вооружениями.

Успешно согласованные и реализованные структурные блоки позволят восстановить доверие. И постепенно вы сможете двигаться к системе европейской безопасности. Очевидно, что это не произойдет в изоляции. Вы также захотите восстановить европейский экономический порядок, который снова позволит интегрировать Россию в европейскую экономику. Это может затем создать позитивную динамику, которая с течением времени приведет нас к новому устойчивому европейскому порядку безопасности. Но многое еще должно произойти — необходимо много усилий по выстраиванию доверия и политического лидерства.

Интересный аспект, который мы сейчас наблюдаем, — это частичный отказ США от участия в европейском порядке безопасности. Это может стать стимулом для европейцев пойти на большую стратегическую автономию и, расширив пространство для маневра, применить инновационные подходы к европейской безопасности.

Томас Гремингер(Фото: Александр Вильф / РИА Новости)

Интервью с Томасом Гремингером было записано на полях XI научно-экспертного международного форума «Примаковские чтения».

В настоящее время он возглавляет Женевский центр политики безопасности (Geneva Centre for Security Policy — GCSP).

О переговорах на украинском треке

— Недавно Россия и Украина впервые с 2022 года возобновили прямые контакты. По вашему мнению, есть ли шанс достичь мирного соглашения?

— Хорошая новость, несомненно, в том, что прямые переговоры возобновились. Это хорошо. Достигли ли стороны этого вредного для обеих из них тупика, при котором конфликт созрел для урегулирования? Это то, о чем спросил бы Билл Зартман (Айра Уильям Зартман, почетный профессор Школы перспективных международных исследований Университета Джонcа Хопкинса. — РБК), крупный исследователь конфликтов. Необходимо, чтобы стороны снова вели переговоры в рамках структурированного переговорного процесса. Именно этого сейчас не хватает.

Мы наблюдаем политические импульсы, которые заставили стороны снова говорить друг с другом. К настоящему моменту было несколько обменов пленными, и это позитивно — я бы не стал это недооценивать. Но чего мы не наблюдаем, так это структурированного переговорного процесса, как в 2022 году.

— То есть, с вашей точки зрения, переговоры 2022 года были более структурны, а стороны были более настроены на то, чтобы договориться?

— Что было очевидно в марте—апреле 2022 года, так это наличие структурированного процесса с хорошо организованными делегациями, местом проведения и коммуникацией на протяжении длительного периода времени. Что касается сути тех переговоров в Стамбуле, то они фокусировались на некоторых ключевых вопросах урегулирования — в частности, были глубокие обсуждения гарантий безопасности для обеих сторон. Что до территориальных претензий, то было понимание, что стороны, возможно, отложат этот вопрос на более поздний этап, принимая реалии того, кто какие территории контролирует де-факто.

В то же время, когда вы читаете проекты договоров — украинскую и российскую версии, — вы видите, что стороны все еще были довольно далеки от урегулирования. Поэтому переговоры 2022 года не стоит романтизировать или идеализировать. Но что было в них положительного, так это структурированный переговорный процесс и его сосредоточенность на ключевых вопросах, решение которых было необходимо для урегулирования.

— Тем не менее в 2022 году договориться Россия с Украиной не смогли.

— В какой-то момент стороны пришли к выводу, что они все еще могут улучшить свои позиции на поле боя. Поэтому сегодня снова должно быть ощущение, что конфликт созрел для урегулирования. Мое внутреннее чувство подсказывает, что стороны близки тому, чтобы это признать.

Есть ли у сторон намерение достичь компромисс, будет видно только по ходу переговоров. Сегодня переговоры должны сосредоточиться на двух принципиально разных вопросах. Один из них — условия для прекращения огня. Есть два типа прекращения огня — технически хорошее и технически плохое. Нам нужен первый вариант.

О приоритетах переговорного процесса

Томас Гремингер(Фото: Александр Вильф / РИА Новости)

— Что предполагает технически хорошее прекращение огня?

— За последние 30 лет мы накопили много опыта и экспертизы в том, из каких элементов состоит надежное прекращение огня. Оно начинается с таких базовых вещей, как определение четкой линии соприкосновения и зоны отвода войск вдоль этой линии — в период с 2014 по 2021 год этого не было. Также необходим механизм подотчетности, который определяет последующие действия при нарушении прекращения огня.

Также необходима ясность, в какой последовательности реализуются согласованные меры, чтобы стороны не спорили, какие из них должны быть реализованы в первую очередь. При выполнении минских соглашений доминировали разногласия, что реализовать сначала — политические положения или пункты о безопасности.

Таковы элементы технически надежного соглашения о прекращении огня. Параллельно необходимо договориться о принципах урегулирования. Не нужно обсуждать его детали, но важно, по крайней мере, обозначить общие черты гарантий безопасности, территориальных претензий, снятия санкций и репараций. Без этой рамочной структуры вы устойчивого прекращения огня не достигнете. На основании соглашения о принципах вы сможете перейти к детальным переговорам по конкретным положениям о снятии санкций или репарациях, а когда придет время — и по территориальным вопросам.

Когда дело доходит до гарантий безопасности, возможно, в какой-то момент у вас возникнет желание укрепить их с помощью мер контроля над вооружениями. Это не обязательно должно быть частью первоначального соглашения, однако вам надо знать, в каком направлении двигаться.

По моим ощущениям, в экспертном сообществе есть общее мнение, что нам нужны как переговоры о прекращении огня, так и о принципах урегулирования.

— Приоритет Украины — сначала договориться о прекращении огня. Россия говорит, что в первую очередь должны быть «решены первоначальные причины специальной военной операции». Что делать с этим противоречием?

— Лучший способ справиться с этой дилеммой — договориться о повестке переговоров, которая касалась бы обоих вопросов: прекращения огня и рамок принципов урегулирования. Затем вы можете договориться о временном прекращении огня и продлить его в зависимости от прогресса переговоров по принципам. Дипломатия располагает механизмами, позволяющими справляться с этими дилеммами. Но прежде всего нужна повестка дня переговоров, и немного удивительно, что не было соглашения о такой повестке.

— Получается, в первую очередь необходимо весь процесс формализовать.

— Да, вам нужно договориться, кто, с кем, в какой переговорной комнате будет общаться; хотите ли вы, чтобы в зале присутствовали посредники или эксперты, или вы хотите вести переговоры в двустороннем формате. Также необходимо представление о сроках — в частности, когда вы соглашаетесь на временное прекращение огня, вам нужно примерное понимание о продолжительности переговорного процесса. И начинать переговоры следует в духе доброй воли: если добрая воля есть, вы будете продвигаться; если нет, то вы потерпите неудачу. По ходу переговоров становится наглядно понятно, кто действует добросовестно, а кто на самом деле предпочитает продолжать воевать.

— С вашей точки зрения, какие лучший, худший и реалистичный сценарии развития урегулирования конфликта на Украине?

Томас Гремингер(Фото: Антон Новодережкин / ТАСС)

— Боюсь, наиболее вероятный сценарий — это просто продолжение военных действий с очень высокой ценой в виде потерь живой силы, жертв среди гражданского населения и огромных политических и экономических издержек. Боюсь, это все еще один из наиболее вероятных сценариев.

Лучший сценарий, как я уже обрисовал, заключается в том, что стороны согласятся сесть за стол переговоров, договорятся о структурированной повестке дня, а затем начнут диалог. А потом посмотрим: если у них есть добрая воля, мы увидим результаты; если нет, то у нас будет, по крайней мере, больше ясности о том, кто настроен серьезно, а кто нет.

Худший сценарий на самом деле не изменился — это эскалация. Если у вас в центре Европы идет война высокой интенсивности, всегда есть риск, что эта война выйдет из-под контроля и превратится в конфронтацию между НАТО и Россией. В худшем сценарии эскалация станет ядерной, и мы окажемся в Третьей мировой войне.

О концепции евразийской безопасности

— В мае 2025 года во время визита в Армению глава МИД России Сергей Лавров заявил, что «евроатлантическая конструкция безопасности, в которой мы находимся, в частности в рамках ОБСЕ, себя изживает». Москва в качестве альтернативы европейской безопасности продвигает концепцию Большого евразийского партнерства, которое бы опиралось на уже существующие структуры и стало бы «основой для будущей архитектуры евразийской безопасности». Как вы оцениваете эту идею?

— Я видел, как эта концепция евразийской безопасности была представлена пару лет назад на конференции в Минске. Но, должен признать, я пока не полностью ее понял. Позвольте мне просто привести несколько тезисов к размышлению. Просто повернувшись на Восток, к Азии, вы не почините европейскую безопасность. Я бы согласился с Сергеем Лавровым, что структуры ОБСЕ в настоящее время в значительной степени нефункциональны, но я бы определенно не говорил, что они себя изживают. Вот почему я утверждаю, что их нужно исправить. Это потребует много времени и большой политической воли от всех сторон.

Отмечу также, что сегодня в мире появились новые игроки, которых не было в середине 1970-х, когда мы договорились о Хельсинкском заключительном акте. Сегодня активны такие страны, как Китай, Индия, другие государства глобального Юга — Бразилия, Южная Африка. Они все хотят играть роль в формировании мирового порядка и будут влиять на глобальную безопасность. Я очень сомневаюсь, что они готовы участвовать в выстраивании европейской безопасности.

Сейчас я общаюсь со многими китайскими и индийскими экспертами именно по этому вопросу. И я чувствую, что они явно не хотят обжечься на чем-то, что, по их мнению, является в основном европейским вопросом. Я не уверен, что эти новые развивающиеся державы так уж стремятся заниматься европейской безопасностью. Поэтому европейцам придется разобраться со своей безопасностью самим.

Такие новые структуры, как БРИКС, действительно привлекают много внимания, поскольку они кажутся многообещающими для формирования нового мирового порядка. Но если присмотреться, то также понимаешь, что состав этих организаций очень неоднороден, а интересы, преследуемые их членами, сильно различаются. Это интересные и важные платформы для политического диалога, но, когда дело доходит до эффективности, не уверен, что нынешнее положение и состояние этих структур впечатляет.

Это не значит, что они не могут играть роль в формировании глобального порядка безопасности. Но опять же, я сомневаюсь, что эти новые акторы так уж стремятся помочь нам восстановить европейскую безопасность.

Поделиться Поделиться Вконтакте Одноклассники Telegram

РБК в Telegram

На связи с проверенными новостями